окончен, но опасность понести потерю ещё присутствует.

— Наблюдаю белый шлейф. Проверь топливо, — сказал Томин, и Буянов ему подтвердил, что быстро самолёт начал терять топливо. — Готовься прыгать.

— Дотяну. Посадку только надо сходу обеспечить, — ответил командиру Буянов.

— Освободим пространство, 103й, — заверил комэску Хреков.

Меня с Ан-22 решено было отправить в зону ожидания над аэродромом. Кружились мы так до тех пор, пока я не услышал, что Буянов с Томиным запросили разрешение на посадку.

Тут же и нас стали заводить с огромным лайнером. Как эта махина будет сейчас заходить по крутой глиссаде, ума не приложу.

— Янтарь, 22303 на третьем, заход с посадкой, — спокойно запросил экипаж Ан-22.

— Разрешил, контроль шасси, механизации, — дал команду руководитель полётами.

Пока этот монстр пикировал с нереальным для себя углом, я сопровождаю его. Для МиГ-21 этот манёвр всё равно, что разворот сделать, а для Ан-22 это очень сложно. Тем более что он гружённый.

Подобрал обороты, чтобы быть рядом со своим объектом сопровождения. Сложно держать самолёт на такой скорости рядом с «Антеем». У нас разные посадочные скорости, и для МиГа такие величины могут привести к сваливанию.

Полоса начинает приближаться, а транспортник всё не выводит самолёт из пикирования. Кажется, что сейчас он должен рухнуть на переднюю стойку шасси и тогда она войдёт в кабину. Лишь у самой полосы, после прохода торца «Антей» выравнивается и приземляется на основные стойки.

Рычаг управления двигателем переставляю в положение максимала и ухожу почти вертикально вверх, касаясь нижней границы облачности.

— 202й, на третьем, заход с посадкой, — доложил я и получил от руководителя полётами разрешение.

Вышел над торцом полосы и начал выполнять переворот с дальнейшим пикированием, чтобы быстрее зайти на посадку. Тормозные щитки выпустил. Обороты двигателя в положение «малый газ».

Скорость уже 600 км/ч. Ручку управления взял на себя, установил угол кабрирования 15°. Тут же, отклонив правую педаль, повернул самолёт вокруг продольной оси на 180°. Смотрю в таком перевёрнутом состоянии на землю и вижу, как приближается серая полоска полосы. Самолёт слегка затрясло, но указатель перегрузки показывает нормальное значение.

— Выводи! Выводи! — слышу в ушах крик руководителя полётами.

Чего он так переживает? Вот высота подходит к отметке 1000 метров, начинаю гасить скорость.

— Обороты максимал! Максимал! — это уже кричит Томин, но я не понимаю этих странных потугов начальства.

Выравниваю самолёт на 500 метрах, шасси выпущены, скорость загасил до 300 км/ч. Ну какие тут могут быть передряги⁈ Что за кипишь?

— Манёвр! Манёвр! — снова крик в ушах.

Краем глаза вижу, как со стороны горного хребта ко мне быстро движется белая дымовая «змея». И, кажется, я оглох от, разрывающей мои перепонки, сирены.

Глава 19

На малой скорости нет возможности сманеврировать и уйти в сторону. Шасси быстро не убрать, а запаса высоты у меня нет. Ракета приближается, и я даже не успел испугаться. Правой рукой каким-то непостижимым образом успел выпустить весь запас ловушек АСО и снова схватиться за ручку управления.

Рычаг управления двигателем перевёл в положение «Стоп». Тут же самолёт начал резкое снижение. Белая «змея» исчезла в ярких вспышках ложных тепловых целей, но не бесследно.

Тряхнуло самолёт знатно, но это не самое страшное. Я камнем падал на полосу, пытаясь хоть как-то уменьшить вертикальную скорость. Кажется, волосы должны были прорасти через шлем, настолько они встали дыбом.

— Подбирай! Подбирай! — давал мне подсказки руководитель полётами.

Ручку управления самолётом начал тянуть на себя, но без толку. Всё мигает, полоса приближается. Я схватился за ручку двумя руками, а в педали упёрся двумя ногами. Не знаю как, но получилось выровнять машину.

— Сейчас касание! Задержи! Парашют! — продолжил командовать руководитель полётами.

Плюхаюсь на бетон, но шасси выдерживает. Пытаюсь держать направление, но самолёт болтает из стороны в сторону. Выпускаю парашют, но скорость слишком большая.

— Обрыв! Тормози! — сказал мне руководитель полётами.

Самолёт начинает сбавлять скорость, но не получится у меня остановиться до конца полосы. Начинаю тормозить аварийно.

— РУД на СТОП, — подсказывает мне руководитель полётами.

— Уж… же, — тяжело отвечаю я, замедляясь перед крайней рулёжкой.

Проезжаю торец, сбив при этом пару фонарей светотехнического оборудования, что подсвечивают полосу. Ещё немного и упираюсь носовой стойкой в какой-то бруствер. Надо живее выпрыгивать из самолёта.

Оказавшись на Шиндандском песочке, я осмотрел свой МиГ со всех сторон. Фюзеляж утыкан дырками, а закрылок на левой консоли разрушен наполовину. Тормозные щитки отсутствовали, а створки отсеков шасси болтались на соплях. Двигатель теперь можно было изучать, не снимая его с самолёта. Обшивка гондолы силовой установки была сильно повреждена. Я совершенно не понимаю как во всём этом многообразии повреждений, целыми остались топливные баки?

За спиной был тот самый хребет, откуда и был выполнен пуск. Сейчас туда неслась пара Ми-24, чтобы погасить эту огневую точку. С ходу начали «крокодилы» атаковать. Первыми применили неуправляемые снаряды, подняв столбы пыли с земли. Несколько разрывов и дело сделано. Вертолёты ещё продолжали кружиться в районе хребта, а ко мне уже ехала вереница машин.

Возглавлял эту колонну командирский УАЗик. Пройдя по распаханной песчаной земле в сторону полосы, я остановился на бетонке, чтобы встретить командира. Его автомобиль, взвизгнув тормозами, остановился в паре метров от меня, чуть не наехав мне на ноги. Ракета не убила, так дело сделает водила!

— Давайте живее! — командовал Томин, указывая как нужно подъехать к самолёту. — Аккуратней, а то у него ракеты подвешены, — сказал Валерий Алексеевич, подойдя ко мне и надев фуражку.

Командир молча смотрел на меня, тяжело дыша. Он ещё даже не успел снять с ноги свой наколенный планшет после вылета, а комбинезон был насквозь мокрый от пота.

— Товарищ полковник, поставленная задача выполнена, — приложил я руку к голове, с которой я ещё не снял шлем. — При выполнении посадки…

— Отставить, — сказал Томин. — За то, что самолёт посадил, стоило бы наградить, — пожал мне руку Валерий Алексеевич.

— Служу Советскому Союзу! — весело и громко сказал я, но тут же мне стало совсем не смешно.

Томин сильно сжал руку. Хватка у командира бульдожья. Я прочувствовал все кости и фаланги пальцев.

— А вот за то, что не выполнил мою команду, изничтожу тебя шкет, как плешивого зайца. Понял? — продолжал перебирать мои пальцы в ладони, доставляя мне очень сильный дискомфорт.

— Так точно, товарищ командир, — ответил я, и Томин отпустил мою руку. — А вы предполагаете, что уход на второй круг спас бы меня от ракеты?

Не мог я не сказать этого. Ведь слишком всё удачно для меня сложилось. Будь я чуть выше или дальше от полосы, прямого попадания ПЗРК я бы не избежал. А там не факт, что успел бы катапультироваться.

— Трудно сказать, — признался Томин и пошёл к самолёту. — Прыгай в машину и в штаб. Есть о чём поговорить.

— Товарищ командир, можем и здесь.

Валерий Алексеевич посмотрел на меня, словно ястреб на полевую мышь. Только вот, я не грызун.

— Дерзкий ты, Родин. Так и летаешь, — подошёл командир ко мне и предложил сигарету, на что я помотал головой в знак отказа. — Почему ты такой неправильный?

— Ничего плохого в отказе от курения я не вижу, — ответил я.

— Я не только про папиросы. Пьёшь редко, не по годам умный и серьёзный, особенно с девушками…

— Валерий Алексеевич, личную жизнь давайте не трогать.

— О как! Ладно, с девушками сам разберёшься. Ты мне вот что скажи, какого хрена происходит у нас?

— Вы про странные дела, происходящие в полку после перебазирования в Шинданд? — уточнил я и Томин утвердительно кивнул. — Не знаю, помните ли вы, но после того обстрела…

— Опять ты за своё. Сдался тебе бред того афганца. Его самого уже нет в живых, — махнул рукой командир и бросил под ноги скуренную сигарету. — Что там Викентьевич?

Заместитель по инженерно-авиационной службе перемещался вокруг самолёта, показывая техсоставу на самые характерные повреждения, не забыв при этом добавить междометий и наречий в матерной форме.

— Викентич, ну чего там? — повторил вопрос командир.

— Да тут… короче… полный… — пытался обрисовать масштаб работы инженер.

— Ну летать будет? — спросил командир, словно этот МиГ колесо пробил, а не был поражён ракетой.

— Сегодня нет. А, вообще, да. Подшаманим, — ответил Викентьевич, повергнув меня в шок. Как им удастся